Имя ветра - Страница 39

К оглавлению

39

— Ланре был принцем, — сказал я. — Или королем. Кем-то важным. Он хотел стать могущественней всех в мире. И продал свою душу за могущество, но что-то пошло не так, и потом он вроде бы сошел с ума, или не мог больше спать, или… — Я остановился, увидев, что Бен отрицательно качает головой.

— Не продавал он души, — сказал Бен. — Это сущая ерунда. — Он тяжело вздохнул и словно сдулся. — Я все делаю не так. Оставим песню твоего отца. Поговорим о ней, когда он ее закончит. Впрочем, история Ланре может дать тебе кое-какую пищу для размышлений.

Бен перевел дух и начал снова:

— Предположим, у тебя есть легкомысленный мальчишка-шестилетка. Какой вред он может причинить, если разбуянится?

Я помолчал, не зная, какого рода ответ он хочет услышать. Прямой, пожалуй, будет лучшим:

— Небольшой.

— А если предположить, что ему двадцать, но он все такой же легкомысленный?

Я решил держаться очевидных ответов:

— Все равно небольшой, но больше, чем раньше.

— А если дать ему меч?

Понимание забрезжило у меня в мозгу, и я закрыл глаза:

— Больше, намного больше. Я понимаю, Бен, правда понимаю. Сила — это хорошо, а глупость обычно безвредна. Но глупость вместе с силой опасны.

— Я не говорил о глупости, — поправил меня Бен. — Ты умен, мы оба это знаем. Но ты можешь быть легкомысленным. Умный, но притом легкомысленный человек — одно из самых ужасных существ на свете. И что хуже всего, я научил тебя некоторым опасным фокусам.

Бен посмотрел на костер, который я сложил, затем подобрал листик, пробормотал несколько слов и стал смотреть, как среди прутиков и трута разгорается маленький огонек. Затем снова повернулся ко мне.

— Ты мог убить себя, делая что-нибудь совсем простое, вроде этого. — Он криво ухмыльнулся. — Или гоняясь в поисках имени ветра.

Он начал было говорить что-то еще, но остановился, потер лицо руками, снова вздохнул и совсем сгорбился. Когда Бен отнял руки от лица, на нем читалась одна лишь усталость.

— Сколько тебе сейчас?

— В следующем месяце будет двенадцать.

Бен покачал головой:

— Так легко забыть об этом. Ты ведешь себя не на свой возраст. — Он пошевелил палочкой костер. — Мне было восемнадцать, когда я поступил в Университет. Только к двадцати я знал столько, сколько ты, — сказал он, глядя в огонь. — Прости, Квоут, мне надо сейчас побыть одному. Кое-что обдумать.

Я молча кивнул и встал. Достав из его фургона треногу и чайник, воду и чай, принес их к костру и тихо положил около Бена. Когда я уходил, он все еще смотрел в огонь.

Поскольку родители еще не ожидали меня, я отправился в лес. Мне тоже надо было кое-что обдумать. Жаль, но это все, что я мог сделать сейчас для Бена.

Прошел целый оборот, прежде чем к Бену вернулось обычное жизнерадостное настроение. Но наши отношения уже не были прежними. Мы оставались друзьями, но что-то пролегло между нами, и я догадывался, что Бен намеренно держится отчужденно.

Уроки почти прекратились. Бен прервал начавшееся было изучение алхимии, оставив только химию. Учить меня сигалдри он отказался вообще, а симпатию стал ограничивать областями, которые считал для меня безопасными.

Эти изменения выводили меня из себя, но я держал марку, полагая, что, если буду вести себя ответственно и осторожно, Бен в конце концов расслабится и все вернется на круги своя. Мы были одной семьей, и я знал, что любые сложности между нами когда-нибудь разрешатся. Все, в чем я нуждался, — это время.

Но я не подозревал, что время наше уже подходило к концу.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
РАЗВЛЕЧЕНИЯ И РАССТАВАНИЯ

Городок звался Хэллоуфелл. Мы остановились в нем на несколько дней, потому что там был хороший тележник, а почти все наши фургоны нуждались в ремонте. Пока мы ждали, Бен получил предложение, от которого не мог отказаться.

Она была вдовой, весьма состоятельной, еще достаточно молодой и, на мой неопытный взгляд, очень привлекательной. По официальной версии, она искала человека, готового учить ее маленького сына. Однако каждый, кто видел их с Беном гуляющими вместе, сразу понимал, в чем тут дело.

Дама была женой пивовара, утонувшего два года назад. Она пыталась управлять пивоварней как могла, но совершенно не представляла, как это делается…

Как вы понимаете, вряд ли можно было придумать лучшую ловушку для Бена, даже если очень постараться.

По ходу дела планы наши изменились, и труппа осталась в Хэллоуфелле еще на несколько дней. Мой двенадцатый день рождения перенесли на более ранний срок и совместили с отвальной, которую устраивал Бен.

Чтобы представить, какой это был праздник, нужно понимать, что нет ничего более грандиозного, чем труппа, играющая сама для себя. Хорошие артисты стараются каждое выступление сделать особенным, но следует помнить, что представление, которое они тебе показывают, разыгрывалось уже перед сотнями других зрителей. Даже у самых лучших трупп случаются провальные выступления — особенно когда артисты чувствуют, что им это сойдет с рук.

В маленьких городках или сельских трактирах не отличают хорошего представления от плохого. Но твои товарищи артисты прекрасно видят разницу.

Теперь подумайте, каково это: развлекать людей, которые видели твой номер тысячи раз? Вы стряхиваете пыль со старых трюков, пробуете новые и надеетесь на лучшее. И не забываете, что громкие провалы радуют зрителей не меньше, чем великие успехи.

Я запомнил тот вечер как чудесное облако теплых чувств, отдающих горечью. Скрипки, лютни и барабаны — все играли, пели и плясали, как хотели. Полагаю, мы бы потягались с любой пирушкой фейри, какую только можно вообразить.

39